ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Хотелось бы обозначить общий итог предпринятого анализа цивилизаци­онного развития в средние века.

Анализируя средневековую историю, Ф. Бродель пришел к выводу, что Человеческое общество столь многогранно, что его невозможно заключать в какие-либо определенные рамки, схемы, формации и т.

Исходными основами всех проявившихся в истории различий, приведших к сложению ряда локальных цивилизаций средневековья, являются, прежде всего, особенности природной среды, влиявшие на основные формы суще­ствования людских сообществ, проявлявшихся в типах хозяйственной дея­тельности и быта, мировосприятии и, через них, определявшие социально-по­литическое устройство. Именно природная обусловленность и привела, еще в эпоху античности, к появлению двух основных типов цивилизаций в челове­ческой истории: восточного и антично-западно-европейского [Кульпин, 1993].

Любой исторический анализ лишь тогда имеет смысл, когда позволя­ет найти ответ на насущные вопросы, на «вызовы» времени (как выражался А. Тойнби). С этой точки зрения наблюдения за путями цивилизационных про­цессов в средние века объясняют причины постепенно наступивших измене­ний в ритмах и темпах развития цивилизаций, что позволяет сделать выводы об обоснованности и перспективности сложившихся современных обществен­ных систем.

Представляется, что проанализированный исторический опыт однознач­но демонстрирует, какой из путей цивилизационного развития создал в итоге лучшие условия для жизни людей [Риер, 1998; Риер, 19996; Риер, 1999в; Риер, 2003].

Однако современное общественное развитие не свидетельствует ни о конвергенции, ни о «конце истории», предсказанном американским филосо­фом Ф. Фукуямой. Наоборот, события конца II - начала III тыс. как будто под­тверждают Р. Киплинга:

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, И с мест они не сойдут, Пока не предстанет небо с Землей На Страшный господен Суд [Киплинг, с. 460].

С 60-х гг. прошлого века, с окончанием колониальной эпохи в политиче­ской публицистике появилось немало антизападных концепций исторического развития: и антимодернистские теории, и идеи «негритюда», и вышеупомяну­тый ориентализм в интерпретации Э.

Это не ново даже для европейской историософской мысли: вспомним Н.Я. Данилевского и О. Шпенглера. Теперь для евроатлантического пессимиз­ма появляются как будто новые аргументы и в «образовавшемся вакууме воз­никают альтернативные идеи мироустройства и дальнейшего развития, предлагаются новые “каналы эволюции”». Существующая ныне система «эко­номического и политического доминирования западноевропейской цивилиза­ции» [Буровский, с. 143, 154] уже не кажется безальтернативной. Современный западный мир сталкивается с многочисленными негативными процессами и угрозами. Они известны, и их анализ выходит за рамки данной книги.

Однако, как показывает историческая практика, которая, подчеркнем, остается критерием истины, все другие общественные системы - цивилиза­ции не обеспечивают аналогичного западной уровня жизни своему населению. А ведь в этом, по сути, и должна состоять цель человечества. Но в каком на­правлении оно будет развиваться, какой путь станет магистральным (осевым - по М. Хайдеггеру) и будет ли он единым, представить едва ли возможно. Особен­но в условиях развития современных технологий, которые могут быть смер­тельными в неумелых руках...

Наверное, прав был и С. Моэм, заметивший: «Знать прошлое достаточ­но неприятно; знать будущее было бы просто невыносимым» [Моэм, с. 1]. Но прав и А.И. Уткин: «История не может учить буквально, но облегчает понимание проблемы, помогает определить объективные возможности раз­вития, исходя из нашей специфики и неиммитируемого социально-психоло­

гического кода нации. Нет гарантии, что история укажет правильный путь, но пренебрежение ею обрекает на повторение ошибок» [Уткин, с. 9]. И вновь обратимся кФ. Броделю: «Историю постоянно нужно переписывать, она веч­но находится в стадии становления и преодоления самой себя. Ее судьба сходна с судьбой других наук о человеке. Поэтому я не думаю, что книги по истории, которые мы пишем, сохранят все свое значение в течение десяти­летий. Нет книг, написанных раз и навсегда. И все мы это знаем» [Бродель, 1993, с. 122].