Глава 2 ВИЗАНТИЯ

Это - особая средневековая цивилизация, в которой античное на­следие причудливо впитало в себя восточные элементы: «Византия была мостом в Азию, но движение по этому мосту шло в обратном на­правлении...

Византия унаследовала от Позднего Рима сложившуюся в нем вертикальную структуру управления - т. наз. вертикаль власти. Соб­ственно, эта - этатистская - форма управления естественно вытекала из племенных патриархальных традиций, из т. наз. потестарного обще­ственного устройства, ставшего основой всех раннеисторических го­сударств, сложившихся на Древнем Востоке. Так же было устроено и раннегреческое общество до прихода дорийцев - Эгейский мир. И та же система сложилась у греков после восточного похода Александра Македонского. Очевидно, условия воспроизводили форму управле­ния. Учитывая обширность азиатских и африканских владений ранней

Византии, «вертикальное» устройство государственной власти было вполне органичным. Даже несмотря на наличие римского права, ко­дифицированного, что характерно, при наиболее значимом и успеш­ном познеримском / ранневизантийском императоре - Юстиниане. Это право не стало помехой авторитарной власти, не мешало Юстиниану утверждать, что воля императора выше закона.

Надправовое положения императора и элит рождало произвол и на низших ступенях социальной лестницы. Власть могла без суда ото­брать частновладельческие земли и принудить собственников к обме­ну их владений. Это отличает поземельные отношения в Византии от раннесредневековой Западной Европы, где, как отмечалось, собствен­ность формировалась на иных принципах и при слабой центральной власти. В соответствии с этим в Византии в IV-V вв. сложилась патри­стическая концепция, согласно которой частная собственность на зем­лю столь же немыслима, как таковая на воздух и солнечный свет, и при­надлежат все они Богу. Путем подстановки получалось, что верховным собственником земли оказывался обожествляемый и олицетворявший государство император, а вся собственность - подвластной казне [Каж­дая, с. 97-98]. Отчего так сложилось?

Благодаря наличию, наряду с рабами, значительного свободного трудового населения и лучше сохранившимся, чем на Западе, хозяй­ственным связям, в раннесредневековой Византии осталась и старая, позднеримская государственная машина с развитой бюрократией. По­следняя не позволила сложиться такой экономической и политической самостоятельности различных групп землевладельцев, как в среде германского расселения.

во время Первого крестового похода. Положение в общественной ие­рархии здесь определялось не владением землей, а должностью, что делало правящую элиту в большей степени зависимой [Чекалова, Поляновская, 1996]. Здесь не формируются иммунитеты. Наоборот, государственная власть, благодаря работавшей фискальной системе, сохраняет экономический контроль над всеми земельными владени­ями. В деревне долгое время оставались прочными общины, в кото­рых крестьяне оказывались лишь квазисобственниками, что больше напоминало порядки в общинах Востока^[87]. Сохранение старой ари­стократии, мощной бюрократии и горожан сделало господствующий слой Византии более многочисленным, чем на Западе, что увеличило поборы с трудового населения и тоже затрудняло хозяйственное раз­витие.

Все это, несмотря на высокий уровень духовной культуры, пре­вышавший западноевропейский, особенно в раннем средневеко­вье, не создало условий для динамичного хозяйственного развития Византии, способствовало ее отставанию от Запада и сближению с Востоком. Особенно это проявилось после XI в. - с эпохи крестовых походов, когда начинается угасание специфической византийской цивилизации. В это время, однако, начали развиваться некоторые черты, напоминавшие западноевропейские, прежде всего - усиле­ние частновладельческих прав на землю, что способствовало и ро­сту независимости феодалов от центральной власти^[88]. Но длительная взаимная борьба ослабила обе ветви господствующего сословия. В итоге, слабела и страна в целом: и ее экономика, и политическая система. А это оказалось гибельным в условиях консолидации сосе­дей Византии. Как жестко, но, думается, справедливо заметил амери­канский историк Родни Старк, «Византия... просуществовала еще много веков, и жители Восточной империи в исторической пер­спективе только проиграли вследствие ее живучести»[http7∕www. svoboda. org∕co ntent/transcript/25432588...

Если в раннем средневековье, сильная унаследованной от вос­точной части Римской империи государственностью, страна успешно оборонялась, прежде всего от кочевников с Востока и Юга, то в бли­же к концу XI в. она терпит жестокое поражение от турок-сельджуков, в начале XIII в. ее разгромили крестоносцы, а XIV - первая половина XV вв. вообще проходят под знаком агонии в неравной борьбе с турка­ми-османами.

Города, богатые и развитые, населенные высококвалифицирован­ными мастерами и опытным торговцами, устанавливавшими связи с далекими иностранными государствами, прежде всего на Востоке, вплоть до Индии, мало чем напоминали западноевропейские. Скорей они были едва ли не копией восточных, где государственная регла­ментация сковывала инициативу торгово-ремесленных корпораций. Это, кстати, ослабляло византийские города перед лицом конкуренции с торговыми республиками Европы, будь то Венеция или Флоренция. С конца XII в. в ходе этой конкуренции экономическое превосходство европейских городов с их все более энергично развивавшейся част­ной собственностью и неконтролируемой феодальными властями ры­ночным хозяйством становится все более очевидным. Именно с этого времени пути Западной Европы и Византии расходятся окончательно. И речь не только войнах с крестоносцами или с Венецией, в которых время от времени Византия терпела поражение. Гораздо существен­нее то, что в силу сходства византийских городов с восточными, в них не победили рыночно-частнособственнические отношения [Фадеева, 1998, с. 77-78]. Парадокс византийской земельной собственности, состоял в том, что ее юридический статус эволюционировал как бы вспять [Хвостова, с. 185].

Получилось так, что начавшееся в Византии с XI в. некоторое уси­ление близких к западноевропейским феодальных институтов, кото­рое сопровождалось, как и в других европейских регионах, усилени­ем центробежных тенденций, совпало (как, кстати, и в древней Руси) с накоплением на восточных границах ослабевшей империи огром­ного агрессивного потенциала^[89]. В итоге Византия сначала попала под влияние бурно развивавшегося итальянского купечества. Затем (после Четвертого крестового похода), ослабленная своим неспешным и про­тиворечивым развитием (медленным изживанием восточно-деспотиче­

ских черт) страна стала жертвой турецкой экспансии. Падение в 1453 г. Константинополя - печальный, но в тех условиях неизбежный финал тысячелетней истории империи.

***

В развитом средневековье Византия сохранила свои прежние двойственные черты, обращенные и к Западу, и к Востоку (как в гер­бе Палеологов - двуглавом орле). Очевидно, восточные элементы в ней все же перевесили. Отсюда традиционная обособленность от Запада православной культуры, ее ориентализация [Васильев, 1998, с. 38; Фадеева, 1998, с. 76-78]. Для этого были и объективные усло­вия. В раннем средневековье культура страны, как известно, превос­ходила западную. Четвертый крестовый поход и временное господ­ство латинян в XIII в. усилили всенародное отторжение западной, католической культуры. Но и Восток был чуждым. Так Византия ока­залась в тупике.