§ 5.2. Выселение части народов Северного Кавказа и ликвидация их национально-государственных образований в период Великой Отечественной войны

Великая Отечественная война оказалась, пожалуй, главным вызовом для советского государства, важнейшей проверкой его устойчивости и жизнеспо­собности. Радикальным ответом на экстремальную ситуацию военного време­ни стали этнические депортации и последовавшие за ними новые решитель­ные административно-территориальные преобразования на Северном Кавказе.

Необходимо отметить, что переселения народов как метод решения тех или иных задач применялись достаточно давно в разных государствах, начиная с глу­бокой древности. В СССР первые этнические депортации осуществлялись в пред­военный период в отношении поляков на западе страны, корейцев на Дальнем Востоке, затем курдов и иранцев в приграничной полосе в Закавказье. С началом Великой Отечественной войны поиск внутренних «врагов» активно продолжался, в том числе и на Северном Кавказе. В сентябре - октябре 1941 г. были выселены немцы, а в апреле 1942 г. - греки с Черноморского побережья Кавказа. Однако данные депортационные кампании, меняя этнический состав населения региона, не затрагивали его административного устройства. Изменения в указанной сфере произошли уже в 1943-1944 гг., после освобождения Северного Кавказа от на­цистской оккупации.

В советской историографии считалось, что во второй половине 1930-х гг. на всей территории страны сложились основы социалистического обществен­ного строя, сформировался единый советский народ как новая социальная общ­ность. В настоящее время степень инкорпорирования северокавказских этносов в советское общество в значительной степени пересматривается. Исследователи отмечают, что: «Народы Кавказского региона втягиваются в историческую орби­ту советского государственного социализма, обладая различными внутренними

социальными кондициями.

В высокой протестной активности населения Северного Кавказа тесно спле­тались воедино социально-экономические и этнополитические факторы. В конце 1920-х - начале 1930-х гг. здесь произошел целый ряд вооруженных выступле­ний, для подавления которых использовались не только войска ОГПУ - НКВД СССР, но и регулярные части Красной армии, применялись артиллерия и авиация. Особенно массовый характер эти выступления носили в Чечено-Ингушетии, хотя и в других автономиях Северного Кавказа на протяжении практически всего пе­риода 1920-1930-х гг. оставалось неспокойно. Всего за двадцать лет с 1921 г. по 1941 г. на территории Чечни и Ингушетии произошло 12 крупных вооруженных выступлений, в каждом из которых участвовало от 500 до 5 тыс. чел.^[756]

С началом Великой Отечественной войны на Северном Кавказе массовый ха­рактер приобрело дезертирство и уклонение от воинской службы в рядах Красной армии. Следует отметить, что только перед самой войной, в 1940-1941 гг. про­водился массовый призыв в РККА представителей горских народов Северного Кавказа. До этого они в большинстве своем в армии не служили и военной под­готовки не проходили, что неминуемо ослабляло их воинские качества. Далеко не все военнообязанные владели русским языком и осознавали цели войны. В ходе первой мобилизации с 29 августа по 2 сентября 1941 г. в Чечено-Ингушской АССР из подлежавших призыву 8 тыс. чел. дезертировали в пути следования к месту отправки 450 чел., уклонились от призыва 269 чел. В октябре 1941 г. во вре­мя очередного призыва граждан из 4 733 призывников уклонились от явки на при­зывные пункты 362 чел.

В связи с приближением фронта в регионе значительно активизировалась деятельность антисоветских повстанческих и бандитских элементов, особенно

в труднодоступных горных и предгорных районах. В Кабардино-Балкарской АССР в 1941 г. основными местами распространения бандитизма стали Эльбрусский, Чегемский и Зольский районы. В связи с этим в республике были взяты на учет 500 чел., из них в Эльбрусском районе - 52 чел., в Лескенском - 47 чел.^[758].

28 января 1942 г. в Орджоникидзе нелегально состоялось учредительное со­брание Особой партии кавказских братьев (ОПКБ), избравшее ее исполком и орг­бюро во главе с Х. Исраиловым (Терлоевым). Цели данной организации включали «полную дезорганизацию» советского тыла «во имя поражения России в войне с Германией», создание «свободной братской федеративной республики госу­дарств - братских народов Кавказа по мандату Германской империи», выселение русских и евреев. ОПКБ начала подготовку массового вооруженного восстания в горах, на ее сторону перешел ряд партийных и советских работников, включая и сотрудников правоохранительных органов. В августе 1942 г. крупное восстание охватило Шатоевский и Итум-Калинский районы Чечено-Ингушской АССР^[759].

Германское командование стремилось использовать в своих интересах подъем антисоветского движения на Северном Кавказе. В момент ожесточенных боев под Моздоком и Малгобеком на территорию Чечено-Ингушской АССР были заброше­ны четыре группы немецких диверсантов во главе с офицером абвера, аварцем по национальности, эмигрировавшим в 1921 г., О.

Войскам и органам НКВД - НКГБ не хватало сил, чтобы удерживать ситуа­цию под контролем. Для борьбы с бандитизмом пришлось привлечь армейские части, снятые с фронта в самый сложный момент немецкого наступления на Кавказе, в частности, 242-ю мотострелковую и 347-ю стрелковую дивизии, 28-ю стрелковую бригаду, Орджоникидзевскую дивизию НКВД, курсантов военных училищ. Задачи по борьбе с бандитизмом периодически ставились действовав­шим на Северном Кавказе 58-й, 44-й и 28-й советским армиям.

В ноябре 1942 г. обострилась обстановка на фронте 37-й армии Северной груп­пы войск Закавказского фронта, оборонявшей территорию Кабардино-Балкарской АССР. Действия бандитских формирований мешали отступлению и снабжению советских войск. Особую активность проявляли бандитские группы в Черекском районе. Несколько банд объединилось здесь в крупную организацию под руковод­ством бывшего пропагандиста Черекского райкома ВКП(б) Я.Д. Жангузарова, на фронте перешедшего на сторону противника и получившего звание офицера вер­махта по окончании немецкой спецшколы. 21-23 ноября 1942 г. до 200 бандитов

напали на селения Мухол и Сауты, заставив отступить находившиеся в них со­ветские гарнизоны. Захватив Мухол, бандиты сожгли здание райисполкома, обыскали и ограбили дома советских активистов и коммунистов, ушедших на фронт и в партизанские отряды. 11-я стрелковая дивизия войск НКВД в боевых столкновениях с бандитами с 21 по 25 ноября 1942 г. потеряла 10 чел. убитыми и ранеными.

Для ликвидации бандгрупп был сформирован истребительный отряд из во­еннослужащих и партизан во главе с командиром роты 278-го стрелкового пол­ка 11-й стрелковой дивизии войск НКВД капитаном Ф.Д. Накиным. В ночь на 26 ноября 1942 г. отряд подошел к селениям Средней Балкарии, где был обстре­лян из захваченной бандитами зенитной пушки и стрелкового оружия. Отряд взял с боем селение Сауты, при этом погибло много женщин и детей. Капитан Ф.Д. Накин приказал сжечь все дома бандитов, а также те постройки, откуда велся огонь. Группа бойцов овладела находившимся выше в горах селением Глашево и продвинулась до селения Верхний Чегет, но под сильным огнем была вынужде­на отступить. По приказу Ф.Д. Накина в Глашево было расстреляно более 60 чел. Всего с 27 ноября по 4 декабря 1942 г. сводный отряд НКВД в Черекском ущелье расстрелял около 700 мирных жителей, в том числе 155 детей в возрасте до 16 лет, сжег 519 домов с имуществом и хозяйственными постройками, уничтожил или угнал более 500 коров.

Командующий 37-й армии генерал-майор П.М. Козлов, узнав о массовой ги­бели мирного населения, приказал провести служебное расследование, признав­шее ответственным за трагедию командира отряда. Однако никакого решения по данному вопросу не было принято, так как Ф.Д. Накин погиб 9 января 1943 г. Более того, после освобождения района от войск вермахта в 1943 г. по указанию партийного и советского руководства республики районные органы власти со­ставили акты о том, что гибель людей в Черекском ущелье являлось злодеянием оккупантов и их пособников-бандитов. Были проведены массовые аресты, вслед­ствие чего в горы ушли не только дезертиры, но и значительная часть остальных жителей. Данные действия руководства лишь усиливали негативное отношение части населения к советской власти^[761].

Летом - осенью 1942 г. войскам вермахта удалось захватить Адыгейскую АО, Карачаевскую АО и Черкесскую АО, Кабардино-Балкарскую АССР, большую часть Северо-Осетинской АССР (Ирафский, Дигорский, Ардонский, Кировский, частично Орджоникидзевский и Гизельдонский районы) и незначительную - Чечено-Ингушской АССР (Малгобек). Срок оккупации отдельных районов состав­лял от 2 до 6 месяцев. Вся полнота власти в оккупированных областях Северного Кавказа принадлежала немецким военным комендатурам, опиравшимся на во­йска вермахта и местные полицейские формирования. Немецким комендантам подчинялась местная гражданская администрация, игравшая вспомогательную

роль - городские и районные управы во главе с бургомистрами или городскими головами и сельские старосты.

Основными направлениями нацистской пропаганды на оккупированной тер­ритории Северного Кавказа стали критика сталинского режима, апология дей­ствий руководителей Германии, призыв к сотрудничеству и агитация в поддержку мероприятий «нового порядка». Значительное место отводилось «поощрению на­циональных стремлений» отдельных народов. В «Воззвании к гражданскому на­селению Кавказа» утверждалось: «Германская армия и ее союзники пришли к вам не как поработители, а как освободители всех кавказских народов от ненавистно­го вам большевистского ярма»^[762].

Оккупационная пресса акцентировала внимание на непокорности Кавказа Москве, неоднократно обращалась к драматическим событиям Кавказской войны: движению Шамиля, колонизаторской политике царизма, переселению черкесов за рубеж. В приказах военного командования неоднократно говори­лось о необходимости распустить колхозы, уважать честь горской женщины, право собственности, развивать национальные ремесла и кавказские языки. Оккупанты объявили о свободе вероисповедания на Северном Кавказе, раз­решили открывать церкви. Особое внимание уделялось поддержке ислама, во многих городах и аулах появились мечети. Стремясь внести раскол в межнацио­нальные отношения на Кавказе, нацистские идеологи пытались доказать общ­ность происхождения того или иного народа с немцами, в частности, обосновы­вали родство осетин и германцев. В то же время оккупанты демонстрировали свое особое расположение к казачеству, подчеркивали его превосходство перед горцами, обещали восстановить сословные привилегии казаков и создать осо­бое «казачье государство».

Наряду с пропагандой на оккупированных территориях Северного Кавказа широко использовался террор. За период оккупации в Адыгейской АО захватчи­ки и их пособники уничтожили свыше 4 тыс. чел.^[763], в Карачаевской АО - 6 тыс. чел.^[764], в Черкесской АО - более 3 тыс. чел.^[765], в Кабардино-Балкарской АССР - бо­лее 2 тыс. мирных граждан^[766]. В Северо-Осетинской АССР в концлагере на берегу реки Дур-Дур в Дигорском районе оккупанты уничтожили 2 тыс. чел. Кроме того, было расстреляно 128 мирных жителей, 1323 чел. погибло от воздушных налетов и артиллерийских обстрелов, 781 чел. ранен^[767].

По инициативе местных партийных организаций еще до оккупации на тер­ритории Северного Кавказа создавались партизанские отряды и подпольные группы. Значительную роль в их организационном становлении сыграли органы НКВД - НКГБ и армейское командование РККА. В Адыгейской АО в период ок­купации действовали 8 партизанских отрядов общей численностью до 700 чел. Согласно данным В.М. Глухова, русские составляли в них 522 чел. (74,6 %), ады­гейцы - 148 чел. (21,1 %), украинцы - 25 чел. (3,6 %)^[768]. Эти цифры соответствуют национальному составу населения области до войны. Однако в итоговом отчете о боевой и разведывательной деятельности Краснодарского штаба партизанско­го движения, содержащем сведения о национальном составе отрядов Кубани в целом, приводится другая цифра - 46 адыгейцев^[769]. В Карачаевской АО были сформированы 8, в Черкесской АО - 5 отрядов общей численностью в 700 чел.^[770]В Кабардино-Балкарской АССР в июле - августе 1942 г. было организовано 8 отрядов с численностью в 996 чел. На территории Северо-Осетинской АССР за время оккупации действовало 10 партизанских отрядов с 614 чел. В Чечено­Ингушской АССР в сентябре-октябре 1942 г. насчитывалось 28 партизанских отрядов численностью в 1081 чел. Чеченцы составляли в них 292 чел. (26,8 %), ингуши - 107 чел. (9,8 %), представители других национальностей (преимуще­ственно русские) - 688 чел. (63,4 %)^[771]. В Дагестане к ноябрю 1942 г. на случай вторжения войск вермахта было организовано 10 партизанских отрядов общей численностью в 513 чел.^[772] Но территория Дагестанской АССР не была оккупи­рована, и созданным в республике отрядам не пришлось участвовать в боевых действиях.

Партизаны и подпольщики других национальных автономий Северного Кавказа внесли свой вклад в дело Победы, уничтожив тысячи военнослужащих вермахта и полицейских, сотни единиц боевой техники, разрушив десятки мостов и дорог, нанеся другой урон врагу. Уже во время продвижения войск вермахта на Кавказ партизанские отряды нередко использовались для прикрытия отступле­ния частей РККА. Значительно хуже вооруженные и обученные, чем противо­стоявшие им войска вермахта, партизаны несли в оборонительных боях неоправ­данные потери. Формально отнеслись к организации борьбы в тылу противника и отдельные местные партийные руководители. В итоговом отчете Южного шта­ба партизанского движения отмечалось: «В Чечено-Ингушетии партизанские

отряды существовали только на бумаге, в Северной Осетии прикрывались фор­мированием так называемой партизанской бригады и бездействовали»^[773].

Негативную роль сыграли недостатки в подготовке и комплектовании от­рядов, утрата ими продовольственных баз, отсутствие связи и в ряде случаев поддержки со стороны населения. В результате часть отрядов вскоре распалась и была уничтожена противником. Уже к концу августа прекратили свое существо­вание 11 партизанских отрядов Карачаевской АО и Черкесской АО, а к началу декабря 1942 г. на данной территории не осталось ни одного боеспособного отря- да^[774]. Фактически распались 5 отрядов Кабардино-Балкарской АССР (часть парти­зан Черекского и Чегемского отрядов ушла с оружием в банду), 2 отряда перешли в советский тыл, значительная часть Нальчикского отряда сдалась противнику. Продолжал боевые действия только объединенный Кабардино-Балкарский парти­занский отряд, состоявший в большинстве своем из коммунистов и находивший­ся в распоряжении командования 37-й армии^[775].

Часть населения Северного Кавказа, как и в других оккупированных ре­гионах СССР, пошла на сотрудничество с противником. В Карачае в период оккупации был создан Карачаевский национальный комитет (далее - КНК) во главе с К. Байрамуковым. В Нальчике - правительство во главе с кня­зем С. Т. Шадовым, работавшим в 1920-е гг. следователем областной проку­ратуры, а перед оккупацией республики - адвокатом. В него вошли дворяне Д.З. Тавкешев и Б.М. Шаков (до оккупации - начальник планового отдела «Заготзерно»), К.С. Бештоков (участник Баксанского восстания, дезертиро­вавший из РККА, перешедший на сторону противника и окончивший развед­школу в Берлине), А.Х. Пшуков (осужден в 1937 г. за контрреволюционную деятельность)^[776]. В ходе освобождения территории Северного Кавказа все они ушли вместе с отступавшим противником.

Переход на сторону противника был во многом вызван недовольством осу­ществлявшейся в СССР национальной и антирелигиозной политикой, коллекти­визацией и массовыми политическими репрессиями. Свою роль среди мотивов коллаборационизма играли желание сохранить жизнь, избежать преследований со стороны оккупантов или добиться привилегий. Следует также учитывать расте­рянность и страх, охватившие часть населения в результате неожиданной оккупа­ции региона. Поэтому на службе у противника оказались представители различ­ных социальных и профессиональных слоев, в том числе и коммунисты.

Так, дезертировали из партизанского отряда и добровольцами вступили в не­мецкую армию члены ВКП (б) уполномоченный уголовного розыска А.А. Хакунов

и районный прокурор Шовгеновского района Адыгейской АО А.Я. Хуштоков^[777]. В Кабардино-Балкарской АССР 72 коммуниста ушли добровольно с немцами, включая 14 секретарей первичных партийных организаций и 12 председателей сельсоветов. Среди них - уполномоченный Урванского районного отдела НКВД Хупсарганов, уполномоченный Наркомата заготовок Зольского района Вороков, начальник Чегемского районного земельного отдела Жантуев^[778]. В Северо­Осетинской АССР 22 коммуниста ушли добровольно с немцами^[779]. В Алагирском районе заведующий городским коммунальным хозяйством Кайтуков отказался идти в партизаны, служил в полиции^[780].

В октябре 1941 г. по инициативе руководителя абвера адмирала В. Канариса был создан батальон специального назначения «Бергман» (Горец) под коман­дованием Т. Оберлендера, в котором служили и уроженцы Северного Кавказа. В начале осени 1942 г. батальон прибыл на Северный Кавказ, где пополнил­ся добровольцами из военнопленных и местных жителей. Подразделения «Горца» забрасывали в советский тыл разведывательно-диверсионные группы для сбора сведений, разрушения коммуникаций и организации паники, вели радиопередачи с призывом переходить к немцам, проводили антипартизан- ские операции.

В 1942 г. в Польше началось формирование военных частей на национальной основе из советских военнопленных и жителей оккупированных областей, пред­назначенных непосредственно для боевых действий на фронте против Красной армии - восточных легионов. Первоначально представители народов Северного Кавказа входили в состав Кавказско-магометанского и Грузинского легионов, а в августе 1942 г. был создан Северокавказский легион. К созданию данных ча­стей активно привлекались представители эмиграции. Еще в 1941 г. в Берлине было создано «кавказское правительство» во главе с грузином М. Кедия. Северный Кавказ в нем представляли внук имама Шамиля С. Шамиль и бывший министр иностранных дел Горской республики Г. Баммат. В 1942 г. в Берлине был создан Северокавказский национальный комитет, который возглавил бывший руково­дитель Аварского округа А.-Н. Магомаев. В него вошли осетины А. Кантемиров и Б. Байтуган, адыгейский князь, активный участник Белого движения в годы Гражданской войны, генерал-майор Султан-Клыч Гирей, чеченец Д. Тукаев, ин­гуш Албагачиев, дагестанец Н. Муратханов и другие эмигранты. Комитет из­давал журнал «Северный Кавказ» и газету «Газават», которую редактировал А. Авторханов, партийный работник, репрессированный в 1937 г. и перешедший

к немцам в 1942 г.^[781]. Адыгейский полковник К.К. Улагай возглавил Мусульманский комитет по освобождению Кавказа.

Всего в годы Великой Отечественной войны на стороне Германии воевало 28 тыс. представителей народов Северного Кавказа^[782]. Большинство из них соста­вили советские военнопленные, а главной причиной этого являлось их тяжелое положение в немецких лагерях. По сведениям немецкого командования, к нача­лу апреля 1942 г. от голода и тифа погибло 47 % всех советских военнопленных в Германии. Для успешного развития коллаборационизма непосредственно на Северном Кавказе отсутствовала позитивная программа, а идеи строительства «нового порядка без большевиков» на независимой национальной основе отверга­лись германским руководством. Поэтому попытки создания прочной социальной опоры режиму не имели перспектив, а поражения вермахта на фронте заставля­ли задуматься даже активных противников советской власти о целесообразности дальнейшего сотрудничества с оккупантами^[783].

В январе 1943 г. большая часть территории Северного Кавказа была осво­бождена от войск вермахта. Однако вплоть до середины осени регион оставался прифронтовой территорией, подвергался налетом авиации люфтваффе, враже­ским бомбардировкам. Восстановление советской власти происходило непросто не только вследствие значительных материальных разрушений, но и социально­психологических, а также юридических последствий оккупации. Началось рас­следование поведения тех жителей, которые находились на захваченной террито­рии и обвинялись в сотрудничестве с противником, в том числе и коммунистов, многие из которых не успели эвакуироваться вследствие неожиданно быстрой оккупации. Секретарь Майкопского горкома ВКП(б) Ф.В. Клочко признался в том, что некоторые коммунисты упрекали его: «Зачем вы нас здесь бросили». Действительно, «ведь никто не знал, что 9 августа город будет сдан». Из 900 чле­нов и кандидатов городской парторганизации на оккупированной территории осталось 228 чел.^[784]

Только в Шовгеновском районе Адыгейской АО из 185 членов и кандидатов партии на оккупированной территории осталось 97 чел., 49 впоследствии ис­ключили «за активную работу на оккупантов, измену Родине и предательство»^[785]. В Карачаевской АО на оккупированной территории осталось 93,5 % членов Усть- Джегутинской, 69,6 % Малокарачаевской, 95 % Учкуланской, 86,2 % Зеленчукской,

69,8 % Микояновской районных партийных организаций^[786]. Всего 565 чел., из них после освобождения 97 чел. были исключены, на 49 чел. наложено взыскание^[787]. В Урванском и Лескенском районах Кабардино-Балкарской АССР на оккупиро­ванной территории осталось до 90 % коммунистов вместе с секретарями райкомов ВКП(б). Из 2209 коммунистов Кабардино-Балкарии, остававшихся на оккупиро­ванной территории, 1005 чел. были исключены из партии^[788]. В Ирафском районе Северо-Осетинской АССР на захваченной противником территории находилось свыше 50 % членов партийной организации, а всего в республике в оккупации осталось 485 коммунистов, 19 чел. из них сдали свои партийные документы окку­пантам, 318 чел. уничтожили или утратили их^[789].

Значительно осложнял обстановку новый подъем бандитизма, особенно в гор­ных и лесных районах. В Учкуланском районе Карачаевской АО по инициативе КНК в январе-феврале 1943 г. вспыхнуло восстание, для подавления которого пришлось проводить войсковые операции. Документы НКВД сообщали: «Первая войсковая операция по ликвидации восстания, начатая 10 февраля 1943 г., была проведена неудачно. В конце февраля 1943 г. была проведена вторая войсковая операция под руководством генерал-полковника госбезопасности И. Серова. Восстание было ликвидировано, часть повстанцев уничтожена, но большое коли­чество их скрылось в горах, организовав там бандгруппы, продолжив вооружен­ную борьбу»^[790].

Практически по всей предгорной и лесной полосе бандиты совершали терро­ристические и диверсионные акты, убивали руководящих работников, партийных и советских активистов, грабили государственное и колхозное имущество, пре­жде всего продукты и скот, распространяли слухи о скором возвращении против­ника. Отдельные руководители колхозов по ночам были вынуждены «скрываться из домов в леса или по соседям». Колхозники отказывались работать на полях, заявляя: «Нам жизнь дороже»^[791].

Нарастанию бандитизма способствовали дезертирство и уклонение от воин­ской службы в рядах действующей армии. Директор Кавказского государствен­ного заповедника Н.Е. Лаврентьев докладывал, что в условиях немецкой оккупа­ции часть жителей из окрестных станиц оказалась на службе в полиции, другие ушли в лес и горы, организовав партизанские отряды. После отступления нем­цев они поменялись местами: часть полицейских ушла в леса и горы «и органи­зовалась в бандитские шайки, а их односельчане - бывшие партизаны, в составе

истребительных частей продолжали с ними вооруженную борьбу, причем иногда родные братья состояли во враждебных лагерях»^[792]. В целом в 1943 г. на Северном Кавказе количество дезертиров составило 20 249 чел., уклонившихся от призы­ва - 9 838 чел., а всего за годы войны в регионе насчитывалось 49 362 дезертира и 13 389 чел., уклонившихся от службы в РККА^[793].

В первом полугодии 1943 г. только на Кубани было выявлено 106 бандит­ских групп с общим количеством участников свыше 1 тыс. чел., 38 банд удалось ликвидировать полностью, 19 - частично, при этом 312 чел. были убиты и аре­стованы. В Адыгейской АО было выявлено более 20 группировок численностью около 300 чел., имевших винтовки, автоматы, а некоторые даже пулеметы^[794]. Для руководства борьбой с бандитизмом в Майкопе была создана оперативная груп­па, в районы с наиболее сложной обстановкой откомандировывали оперативный состав управлений НКВД и НКГБ, увеличили штаты районных отделений НКВД и НКГБ, усилили гарнизоны для охраны железной дороги Белореченская - Туапсе. В районах, где действовали банды, проводилось сселение мелких хуторов в круп­ные населенные пункты, аресту подвергались семьи главарей банд и их активных членов, за пределы края выселяли семьи «изменников Родины», приговоренных к высшей мере наказания.

В июле 1943 г. в Краснодарском крае было ликвидировано полностью 9 банд (52 чел.), частично - 29 банд (112 чел.), 24 бандита-одиночки и 43 пособника. При этом 107 чел. сдались добровольно, 92 были арестованы, 32 - убиты. Кроме того, в ходе мероприятий по борьбе с бандитизмом удалось арестовать 787 дезер­тиров и 511 чел., уклонявшихся от призыва в армию. На учете оставались 77 банд с общим численностью до 820 чел.^[795] В августе совместными действиями органов и войск НКВД, а также войск по охране тыла Северо-Кавказского фронта были полностью ликвидировано 50 банд численностью в 335 чел., 287 участников дру­гих банд, 117 бандитов-одиночек, 129 пособников, задержаны 278 скрывавшихся в лесах дезертиров. При проведении операций 49 чел. убили, 400 чел. арестовали, остальные сдались добровольно^[796].

В Ставропольском крае в 1943 г. было ликвидировано 134 бандитские груп­пы с общим количеством участников в 1 515 чел., в том числе в Карачаевской

АО - 65 групп с 843 участниками^[797]. Однако в горных районах ситуация остава­лась напряженной. 15 апреля 1943 г. НКВД СССР и Прокуратура СССР издали со­вместную директиву № 52-6927, по которой предполагалось выселить 477 семей бандглаварей (573 чел.) из Карачаевской АО. Но так как «67 бандглаварей обра­тились с повинной в советские органы власти», численность семей, подлежавших депортации, была сокращена до 110 (472 чел.). Для активизации борьбы с бан­дитизмом 12 июня 1943 г. был организованы оперативные группы по районам из сотрудников НКВД, заменены начальники ряда районных отделов НКВД и НКГБ, увеличены штаты оперативных сотрудников, усилены войсковые гарнизоны^[798].

В середине августа в Чечено-Ингушской АССР действовали 54 бандгруппы общей численностью в 359 чел., в розыске находилось 2 045 дезертиров (в пер­вом полугодии было разыскано всего 202 чел.). В докладе заместителя начальни­ка отдела по борьбе с бандитизмом НКВД СССР Руденко рост бандитизма объ­яснялся такими причинами, как «недостаточное проведение партийно-массовой и разъяснительной работы среди населения, особенно в высокогорных райо­нах, где много аулов и селений расположены далеко от райцентров, отсутствие агентуры, отсутствие работы с легализованными бандгруппами. допускаемые перегибы в проведении чекистско-войсковых операций, выражающиеся в мас­совых арестах и убийствах лиц, ранее не состоявших на оперативном учете и не имеющих компрометирующего материала». Так, с января по июнь 1943 г. были убиты 213 чел., из них на оперативном учете состояло только 22 чел.^[799]

При этом в докладной записке наркома внутренних дел Чечено-Ингушской АССР С. И. Албогачиева от 20 августа сообщались другие цифры. Отмечая, что приводимые им данные являются далеко не полными, он указал 42 бандгруппы с общим количеством участников в 284 чел., в том числе 24 активно действовав­ших (168 чел.) и 18 (116 чел.) не проявивших себя^[800]. Это свидетельствовало об отсутствии согласованности в действиях представителей центрального аппарата НКВД и местных руководителей, стремившихся создать более благоприятную картину событий.

В целом, ситуация в регионе рассматривалась советской властью как хрони­чески нестабильная, требовавшая самых кардинальных решений, которыми и ста­ла депортация ряда северокавказских народов на восток страны. Данный вопрос Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждало уже в феврале 1943 г. и не пришло к единому мнению лишь по вопросу о сроках выселения^[801].

Первыми после освобождения Северного Кавказа принудительному вы­селению подверглись карачаевцы. К этому времени Карачаевская АО включала

6 районов и город областного подчинения - Микоян-Шахар. По переписи 1939 г. население области составляло 150,3 тыс. чел., в то числе 70,3 тыс. чел. или 46,8 % - карачаевцы.

Еще 9 октября 1943 г. руководство Казахской ССР, ссылаясь на ранее по­лученные указания Государственного комитета обороны СССР, предписа­ло руководителям ряда областей республики готовиться к приему переселен­цев с Северного Кавказа^[802]. Через три дня, 12 октября 1943 г. был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР № 115-13 о выселении карачаевского на­рода в Казахскую и Киргизскую ССР. Причины выселения объяснялись тем, что «в период оккупации немецко-фашистскими захватчиками Карачаевской авто­номной области многие карачаевцы вели себя предательски, вступали в органи­зованные немцами отряды для борьбы с советской властью, предавали немцам честных советских граждан, сопровождали и показывали дорогу немецким вой­скам, наступающим через перевалы в Закавказье, а после изгнания оккупантов противодействуют проводимым советской властью мероприятиям, скрывают от органов власти бандитов и заброшенных немцами агентов, оказывая им активную помощь». В связи с этим Президиум Верховного Совета СССР постановил: «Всех карачаевцев, проживающих на территории области, переселить в другие районы СССР, а Карачаевскую автономную область ликвидировать». Перед Советом на­родных комиссаров СССР ставилась задача «наделить карачаевцев в новых ме­стах поселения землей и оказать им необходимую государственную помощь по хозяйственному устройству»^[803].

На карачаевцах отрабатывался сам механизм принудительного пересе­ления, впоследствии применявшийся на других народах Северного Кавказа. 14 октября было принято секретное постановление СНК СССР № 1118-342сс, установившее порядок переселения жителей Северного Кавказа. Всем спец- переселенцам разрешалось взять с собой принадлежавшего им имущества не более 500 кг на семью. Все остальное: дома и сельскохозяйственные по­стройки, скот и птицу, зерно и другую продукцию сельского хозяйства они оставляли на месте. При этом скот, птица и зерно шли «на покрытие государ­ственных обязательств, поставок 1943 г. и недоимок прошлых лет», остальное подлежало «возмещению натурой в новых местах расселения». Расселение 16 тыс. семейств планировалось «производить, как правило, целыми колхоза­ми в пустующих помещениях существующих колхозов и совхозов» в Южно­Казахстанской (6 тыс. семейств) и Джамбульской (5 тыс. семейств) областях Казахстанской ССР, Фрунзенской (5 тыс. семейств) области Киргизской ССР. Предполагалось, что спецпереселенцам будет предоставлена возможность по­строить в 1943-1944 гг. индивидуальные глинобитные дома из местных строй­материалов, а также приспособить имевшиеся пустовавшие и требовавшие

ремонта постройки для жилья. На расходы, связанные со спецпереселением, выделялось 20 млн руб.^[804]

Всего с Северного Кавказа в Казахстан и Киргизию в октябре 1943 г. были выселены 69 267 карачаевцев. Впоследствии здесь были дополнительно выявле­ны и депортированы еще 329 чел., из других районов Кавказа - 90 карачаевцев. 2543 военнослужащих были демобилизованы из Красной армии и также отправи­лись в принудительную ссылку.

Территория упраздненной Карачаевской АО была разделена на несколько частей. Учкуланский и часть Микояновского района с бывшим центром автоно­мии - городом Микоян-Шахар - отошли к Грузинской ССР. Здесь они составили Клухорский район, а Микоян-Шахар был переименован в Клухори. Граница между РСФСР и Грузинской ССР была проведена с запада по прежней границе бывшего Микояновского района, далее на восток севернее Клухори, далее по реке Мара, исключая селение Нижняя Мара, с выходом на границу бывшего Учкуланского района, южнее селения Верхняя Мара, далее на юг по восточной границе бывше­го Учкуланского района.

Усть-Джегутинский (в который вошла остальная часть Микояновского района), Мало-Карачаевский (переименованный в Кисловодский район) и Зеленчукский (в который включалась часть Преградненского района со станицей Преградной) вошли напрямую в Ставропольский край. Большая часть Преградненского района была передана в состав Мостовского района Краснодарского края. Границы райо­на с юга, запада и востока остались прежними, а на севере прошли по линии от селения Куньша Краснодарского края через высоты 1194 и 1664, исключая селе­ние Круглый, высоты 1274, 1225, с выходом на границу пастбищ Черкесской АО в районе высоты 1918^[805].

Однако новые границы создавали чересполосицу, создававшую большие не­удобства для руководства. Включенная в состав Зеленчукского района часть быв­шего Преградненского района со станицей Преградной могла связываться с рай­онным центром только через станицу Сторожевую Кировского района Черкесской АО. Поэтому Ставропольский крайисполком счел целесообразным включить дан­ную территорию с населенными пунктами Круглый, Щелканка, Ново-Урупский, Пантелеймоновское, а также Архызские летние пастбища в Кировский район Черкесской АО. В результате административные границы Зеленчукского района оставались без изменений^[806].

Решением Ставропольского крайисполкома 31 декабря 1943 г. населенные пункты Крым, Холодный Родник и Ильич, а также часть Ессентукской прирезки площадью до 11 тыс. га Усть-Джегутинского района были переданы Черкесскому району Черкесской АО. Остальная часть Ессентукской прирезки площадью до

3 тыс. га вошла в Суворовский район. Карачаевская МТС была переименована в Холодно-Родниковскую и передана в Черкесскую АО. В состав Кисловодского сельского района включены нагорные летние пастбища Усть-Джегутинского района, центром района утверждена станица Кисловодская^[807]. Крайисполком по­лагал, что тем самым «ликвидируется чересполосица, приближается руковод­ство колхозами и возможно рациональное использование свободных земель». Установление на местности межрайонных границ откладывалось до 1 августа 1944 г., «так как в горных условиях зимой производить землеустроительные ра­боты затруднительно»^[808].

Осенью и зимой 1943 - 1944 гг. органы НКВД начали подготовку операций по выселению других народов Северного Кавказа, в первую очередь самых мно­гочисленных чеченцев и ингушей. В состав Чечено-Ингушской АССР входило 24 района с общей площадью 15,7 тыс. кв. км. По переписи 1939 г. ее население составляло 697,4 тыс. чел., в том числе 368,4 тыс. чеченцев, 83,8 тыс. ингушей^[809].

В ноябре 1943 г. заместитель наркома внутренних дел СССР В.В. Чернышов провел расширенное совещание начальников управлений НКВД Алтайского, Красноярского краев, Омской и Новосибирской областей, на котором решались вопросы о количестве переселенцев и будущих районах их размещения. Для под­держания порядка в новых местах проживания утверждались 145 районных и 375 поселковых спецкомендатур с 1 358 сотрудниками. Незадолго перед выселением, 15 февраля 1944 г. начальник ГУЛАГа НКВД СССР В. Наседкин и нарком вну­тренних дел Казахской ССР Н.К. Богданов обратились к Л.П. Берии за помощью в укомплектовании спецкомендатур необходимыми кадрами и просили, «кроме использования сотрудников Казахского НКВД, командировать дополнительно 200 человек, так как предстоит большая работа по приему 408 500 человек в Казахской и 103 300 спецпоселенцев в Киргизской ССР»^[810].

Возникает закономерный вопрос, насколько знали об этой подготовитель­ной работе в самих автономиях. По мнению Н.Ф. Бугая: «Безусловно, да, во вся­ком случае руководящие партийные и советские работники были в курсе дел, да и не только работники ЧИ АССР». Так, нарком внутренних дел Дагестанской АССР Р Маркарян в докладе на имя Л.П. Берии от 5 января 1943 г. сообщал, что еще в декабре 1943 г. начальник Орджоникидзевской железной дороги на встре­че с председателем Верховного совета Дагестанской АССР и сотрудниками обкома ВКП (б) уведомил их о «предстоящем выселении чеченцев и ингушей, отметив, что для этой цели прибывают 40 железнодорожных эшелонов и 6 000 автомашин»^[811].

31 января 1944 г. ГКО СССР принял постановление № 5 073сс «О меро­приятиях по размещению спецпереселенцев в пределах Казахской и Киргизской ССР». НКВД СССР поручалось направить в феврале-марте 1944 г. 400 тыс. спец- переселенцев в Казахскую ССР и до 90 тыс. спецпереселенцев - в Киргизскую ССР. СНК Казахской ССР и СНК Киргизской ССР обязывались «обеспечить прием, размещение и трудовое устройство прибывающих спецпереселенцев»^[812]. Для организации работы по приему скота, сельскохозяйственной продукции и другого имущества от переселяемых с Северного Кавказа чеченцев и ингу­шей была создана специальная Комиссия СНК СССР во главе с заместителем Председателя СНК РСФСР А.В. Гриценко, прибывшая в Чечено-Ингушскую АССР 11 февраля.

Через десять дней последовал приказ НКВД СССР № 00 193 о переселении нового контингента. Операция получила название «Чечевица» и началась 23 фев­раля. Для ее проведения в Грозный 20 февраля прибыли лично нарком внутрен­них дел Л.П. Берия совместно с комиссарами государственной безопасности Б.З. Кобуловым и И.А. Серовым, другими высокопоставленными сотрудниками центрального аппарата НКВД. В начале операции «Чечевица» были депортирова­ны 310 630 чеченцев и 81 100 ингушей, в основном, жителей равнинных и отно­сительно доступных горных районов. Вместе с ними были выселены 80 аварцев, 27 кумыков, 6 осетин, 2 лакца, 1 лезгин, 14 кабардинцев, 4 азербайджанца, 4 ев­рея, 1 ногаец, 1 даргинец. Затем численность депортируемых возросла до запла­нированных 478 479 чел.^[813]

За три дня до начала операции Комиссия СНК СССР подготовила проекты Указа Президиума Верховного Совета СССР о судьбе Чечено-Ингушской АССР и постановления СНК СССР о порядке заселения «освобожденных от местного населения районов и передаче скота в освобожденные от немецкой оккупации области»^[814]. В их выработке участвовали руководители Грузинской ССР, Северо­Осетинской АССР, Дагестанской АССР и Чечено-Ингушского обкома ВКП(б). При этом председатель СНК Грузинской ССР В.М. Бакрадзе и секретарь Чечено­Ингушского обкома ВКП(б) В.А. Иванов с предлагаемым проектом районирова­ния согласились, а руководители Дагестана и Северной Осетии попросили увели­чить передаваемую им территорию^[815].

Однако Указ Президиума Верховного Совета СССР «О ликвидации Чечено­Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории» был при­нят уже после выселения вайнахов, 7 марта 1944 г. В отличие от карачаевцев, че­ченцам и ингушам было предъявлено обвинение в тыловом и даже в довоенном бандитизме, так как в оккупации находилась незначительная часть автономии.

Выселение обосновывалось тем, «что в период Отечественной войны, особенно во время действий немецко-фашистских войск на Кавказе, многие чеченцы и ин­гуши изменили Родине, переходили на сторону фашистских оккупантов, вступа­ли в отряды диверсантов и разведчиков, забрасываемых немцами в тылы Красной Армии, создавали по указке немцев вооруженные банды для борьбы против со­ветской власти», а также с тем, «что многие чеченцы и ингуши на протяжении ряда лет участвовали в вооруженных выступлениях против советской власти и в течение продолжительного времени, будучи не заняты честным трудом, со­вершают бандитские налеты на колхозы соседних областей, грабят и убивают советских людей». В результате Президиум Верховного Совета СССР постано­вил: «Всех чеченцев и ингушей, проживающих на территории Чечено-Ингушской АССР, а также в прилегающих к ней районах, переселить в другие районы СССР, а Чечено-Ингушскую АССР ликвидировать». СНК СССР поручалось «наделить чеченцев и ингушей в новых местах поселения землей и оказать им необходимую государственную помощь по хозяйственному устройству»^[816]. Обращает на себя внимание, что соответствующее законодательное оформление данного решения произошло лишь 25 июля 1946 г. с принятием Закона РСФСР «Об упразднении Чечено-Ингушской АССР и о преобразовании Крымской АССР в Крымскую область».

Территория упраздненной Чечено-Ингушской АССР была разделена на че­тыре части. Центральные районы образовали Грозненский округ в составе Ставро­польского края. Первоначально Комиссия СНК СССР планировала включить в него 16 из 24 районов, в том числе 13 в прежних границах, а 3 - в уменьшен­ных, 238 из 412 колхозов и 45 из 81 тыс. дворов Чечено-Ингушской АССР. В том числе, 21 русский колхоз с 6 037 дворами и 17 760 чел. населения^[817]. Однако в ре­зультате обсуждения территория округа уменьшилась и включила город Грозный, ставший его центром, и районы бывшей Чечено-Ингушской АССР: Атагинский, Ачхой-Мартановский, Грозненский, Надтеречный, Старо-Юртовский, Урус- Мартановский, Шалинский, Шатоевский - в прежних границах, Гудермесский - за исключением восточной части, Сунженский район - за исключением западной части, Галанчожский и Галашкинский - за исключением южной части, и северо­западная часть Курчалоевского района^[818].

Остальная территория, прежде всего, горные районы, отошла к соседним Северо-Осетинской АССР, Дагестанской АССР и Грузинской ССР. В состав Дагестанской АССР планировалось включить 4 района в прежних границах и еще один с уменьшенной в два раза территорией. Однако первый секретарь Дагестанского обкома ВКП(б) А.М. Алиев и председатель СНК Дагестанской АССР А.Д. Даниялов попросили дополнительно присоединить восточную часть

Гудермесского и Курчалоевского районов^[819]. В итоге к Дагестанской АССР были присоединены Веденский, Ножай-Юртовский, Саясановский, Чеберлоевский - в прежних границах, Курчалоевский и Шароевский районы, за исключением северо-западной части и восточная часть Гудермесского района.

Граница между Грозненским округом и Дагестанской АССР с севера на юг прошла от излучины Терека западнее селения Азамат-Юрт, по его западной окра­ине на высоту 29,7, западнее железнодорожной станции Кади-Юрт на высоту 54,4 по восточной окраине селения Найберды до границы Курчалоевского района у се­верных скатов высоты 438,1 и далее на запад через высоты 333,5, 192,9, 164,9, 139,0, далее на юго-запад на высоту 143,3, западнее селения Курчалой в направле­нии высоты 193,4 до стыка границ Шалинского и Курчалоевского районов, далее на юг и юго-запад по границе Шалинского района до стыка границы с Атагинским районом, далее на юг по границе Атагинского и Шатоевского районов до стыка границ Шатоевского, Итум-Калинского и Чеберлоевского районов^[820].

В состав Северо-Осетинской АССР Комиссия СНК СССР планировала включить непосредственно прилегавший к Орджоникидзе Пригородный район, за исключением его южной части, Назрановский и примерно 70 % Ачалукского районов. Первый секретарь Северо-Осетинского обкома ВКП (б) Н.П. Мазин и председатель СНК Северо-Осетинской АССР К.Д. Кулов просили дополни­тельно присоединить Пседахский, Малгобекский, полностью Ачалукский и часть Сунженского районов^[821]. И в этом случае просьба республиканских руководителей была удовлетворена. В итоге в состав Северо-Осетинской АССР вошли город Малгобек, Ачалукский, Назрановский и Пседахский - полностью, Пригородный район, за исключением его южной части, западная часть Сунженского района. Граница между Грозненским округом и Северо-Осетинской АССР прошла с се­вера на юг по юго-западной границе Надтеречного района до высоты 522,9 с вы­ходом на высоту 489,5, далее на юг через высоты 273,3, 808,1, восточнее селения Карабулакского с выходом на границу Назрановского района восточнее селения Яндырка, далее на юг по восточным границам Назрановского и Пригородного районов до пересечения с границей Грузинской ССР^[822].

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 марта 1944 г. в состав Северо-Осетинской АССР также был включен Моздок Ставропольского края. Граница между Северо-Осетинской АССР и Ставропольским краем прошла от Терека у северо-западного угла границы Надтеречного района на северо-запад через высоту 114,1 по западной окраине станицы Стодеревской, через отметку 139,1, хутор Туков и до юго-западной окра­ины хутора Старо-Хохлачев, далее на юго-запад до железнодорожного разъезда

Черноярского, 3 км на запад по линии железной дороги до пересечения с шоссе, далее на юг до Терека у западной окраины станицы Черноярской.

Чтобы обеспечить связь Моздокского района с остальной территорией Северо-Осетинской АССР в него также включили восточную часть Курпского района Кабардино-Балкарской АССР. По переписи 1939 г. основную часть его на­селения составляли кумыки (3 138 чел. или 31,5 %, проживали в селах Кизлярского сельсовета), кабардинцы (2 792 чел. или 28 %, села Нижний Малгобек и Нижний Курп) и русские (1 997 чел. или 20,1 %, села Раздольное и Сухотское). Осетины со­ставляли всего 3 % населения (299 чел., проживали в селе Ново-Николаевском). Граница между Северо-Осетинской АССР и Кабардино-Балкарской АССР про­шла от стыка в 1,5 км юго-восточнее высоты 459,2 на север по западной границе Пседахского района до горы Хушако, на северо-запад через западную окраину по­селка Малгобек, далее по реке Курп до ее впадения в Терек у отметки 144,8, на запад по Тереку до юго-западной окраины станицы Черноярской.

В состав Грузинской ССР вошла высокогорная часть - северные склоны Кавказского хребта, располагавшиеся на территории 5 районов бывшей Чечено­Ингушской АССР. Это Итум-Калинский район, западная часть Шароевского райо­на, южная часть Галанчожского, Галашкинского и Пригородного районов. Кроме того, Грузинской ССР передавалась юго-восточная часть Гизельдонского района Северо-Осетинской АССР.

В связи с этим были внесены соответствующие изменения в государственную границу между РСФСР и Грузинской ССР: от границы западнее горы Гиморай- Хох и восточнее отметки 4776 на северо-восток по реке Генал-Дон западнее се­ления Нижняя Саниба, далее на северо-восток до высоты 2642,2, на восток по границе Пригородного района до Терека, далее по хребту горы Мат-Лай через высоты 3002,0, 2223,2, по хребтам гор Джар-Лам и Цорей-Лам южнее селения Кожвинч через высоты 2072,6, 2275,5, 2327, севернее селения Никарой, на восток по северной и восточной границе Итум-Калинского района до стыка ее с границей Шароевского района у высоты 2059,3, на восток по северной границе Шароевского района до реки Шаро-Аргун, на юго-запад по ее руслу до устья реки Харкаде-Ахк (Хуландой), далее на юг по рекам Харкаде-Акх (Хуландой) и Харгаб-Ахк с вы­ходом на прежнюю государственную границу Грузинской ССР у высоты 4090,0^[823].

Практически сразу же, 24 февраля 1944 г. председатель Комиссии СНК СССР А.В. Гриценко высказался за создание самостоятельной Грозненской об­ласти. Он считал нецелесообразным включение Грозненского округа в состав Ставропольского края и, обращаясь к Л.П. Берии, писал, что Ставропольский край «и без того велик, и со стороны крайисполкома и крайкома не будет долж­ного внимания к такому важнейшему промышленному району, каким является Грозный. Вопросы заселения, освоения и развития сельского хозяйства бывшей Чечено-Ингушской АССР и дальнейшему развитию нефтяной промышленности

Грозненскому округу придется решать в правительстве через Ставропольские краевые организации, что является лишней инстанцией и будет осложнять про­ведение указанных мероприятий»^[824].

В результате Грозненский округ просуществовал крайне недолго. 22 мар­та 1944 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР о созда­нии Грозненской области^[825]. Помимо Грозненского округа в нее из состава Ставропольского края были переданы Кизлярский округ, населенный преиму­щественно ногайцами, кумыками и терскими казаками, а также Наурский район, основу населения которого также составляли терские казаки. По своим размерам она значительно превосходила прежнюю Чечено-Ингушскую АССР. Горные райо­ны, из которых были выселены чеченцы, составляли лишь около четверти терри­тории Грозненской области, а большая часть ее пришлась на степи от Терека до Каспийского моря.

Весной 1944 г. пришла очередь родственных карачаевцам балкарцев. К этому моменту они проживали преимущественно в четырех горных районах Кабардино­Балкарской АССР, образованных в 1935 г. вследствие разукрупнения Балкарского района: Чегемском, Черекском, Эльбрусском и Хуламо-Безенгиевском (см. табли­цу 1). Численность балкарцев в них составляла 38 133 из их общей численности в 40 909 чел.^[826]

5 марта 1944 г. было принято постановление ГКО СССР № 5 309 о выселе­нии балкарцев. В Киргизскую ССР «навечно в места постоянного и обязательного поселения» направлялись 8 542 балкарских семьи общей численностью в 36 741 чел. В течение нескольких последующих лет были дополнительные выселены 340 балкарцев, прибывших по демобилизации из армии, из мест заключения и по ре­патриации: в 1944 г. - 50 чел., в 1945 г. - 104 чел., в 1946 г. - 135 чел., в 1947 г. - 45 чел., в 1948 г. - 6 чел. Всего - 37 081 чел.^[827].

Как и в случае с чеченцами и ингушами, уже после депортации, «задним чис­лом», 8 апреля 1944 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении балкарцев, проживавших в Кабардино-Балкарской АССР, и о пе­реименовании Кабардино-Балкарской АССР в Кабардинскую АССР». Он содер­жал стандартное обоснование выселения: «В связи с тем, что в период оккупации немецко-фашистскими захватчиками территории Кабардино-Балкарской АССР многие балкарцы изменили Родине, вступали в организованные немцами воору­женные отряды и вели подрывную работу против частей Красной Армии, оказы­вали фашистским оккупантам помощь в качестве проводников на Кавказских пе­ревалах, а после изгнания Красной Армией с Кавказа войск противника вступали

в организованные немцами банды для борьбы против советской власти». На осно­вании вышеизложенного Президиум Верховного Совета СССР постановил: «Всех балкарцев, проживавших на территории Кабардино-Балкарской АССР, переселить в другие районы СССР». СНК СССР предлагалось «наделить балкарцев в новых поселениях землей и оказать им необходимую государственную помощь по хо­зяйственному устройству». В свою очередь: «Земли, освободившиеся после вы­селения балкарцев», предполагалось «заселить колхозниками из малоземельных колхозов Кабардинской АССР»^[828].

Районы преимущественного проживания балкарцев

Таблица 1

В связи с выселением балкарцев Кабардино-Балкарскую АССР переимено­вали в Кабардинскую автономную советскую социалистическую республику.

Указ закрепил очередной территориальный передел. Юго-западная часть Эльбрусского и Нагорного районов была включена в состав Верхне-Сванетского района Грузинской ССР. В результате снова изменилась граница между РСФСР и Грузинской ССР. От перевала Бурун-Таш у северных склонов Эльбрус она прошла на восток по реке Малке до высоты 2877, далее на юго-восток по реке Ислам-Чай через высоту 3242 у перевала Кыртык-Ауш, на юго-восток по реке Кыртык, западнее поселка Верхний Баксан и на юг по реке Адыр-Су до пере­вала Местия^[829].

Соответствующие решения принимали и местные органы власти. 15 апре­ля 1944 г. бюро Кабардинского обкома ВКП (б) постановило изменить админи­стративное районирование Кабардинской АССР в связи «с переселением бал­карского населения в другие районы СССР и передачей части Курпского района в состав Северо-Осетинской АССР»^[830]. Специальная комиссия в пятидневный срок разработала и представила на рассмотрение бюро обкома ВКП(б) свои со­ображения об установлении границ районов и переименовании населенных пун­ктов. Через 10 дней бюро Кабардинского обкома ВКП(б) утвердило новые гра­ницы Лескенского, Советского (бывшего Хуламо-Безенгиевского), Нальчикского, Чегемского, Эльбрусского и Нагорного районов^[831]. Данные изменения закрепил Указ Президиума Верховного Совета РСФСР «О перенесении районных цен­тров Нагорного, Урванского и Чегемского районов, переименовании Хуламо- Безенгиевского района и о ликвидации Черекского района Кабардинской АССР» от 29 мая 1944 г.^[832].

Общая численность переселенцев с Северного Кавказа с ноября 1943 по март 1944 гг. «на постоянное жительство» в Казахскую ССР и Киргизскую ССР со­ставила 602 193 чел., в том числе 496 460 чеченцев и ингушей, 68 327 карачаев­цев, 37 406 балкарцев^[833]. Переселенцы разместились на огромной территории от Северного Казахстана до предгорий Памира. Приводимые данные об их числен­ности в отдельных областях нередко противоречивы (см. таблицу 2).

Судя по документам органов НКВД, в большинстве случаев выселение и обу­стройство на новом месте репрессированных народов прошло спокойно: спецпе- реселенцев размещали в основном по колхозам, устраивали на работу. В справке заместителя наркома внутренних дел СССР комиссара государственной безопас­ности 2-го ранга В.В. Чернышева на имя наркома Л.П. Берии в декабре 1943 г. сообщалось, что по телеграфным донесениям Управлений НКВД Джамбульской и Южно-Казахстанской областей Казахской ССР и НКВД Киргизской ССР, «на­строения спецпереселенцев-карачаевцев продолжают быть спокойными. Никаких

эксцессов как со стороны карачаевцев, так и со стороны местного населения за истекшее время не было»^[834]. Подобным образом оценивалось проведение и других депортационных кампаний с Северного Кавказа. Особое внимание уделялось вы­селению вайнахских народов, об итогах которого Л.П. Берия докладывал лично И.В. Сталину как председателю ГКО СССР: «Операция прошла организованно и без серьезных случаев сопротивления и других инцидентов»^[835][836].

Расселение карачаевцев, чеченцев, ингушей и балкарцев

в Казахской ССР и Киргизской ССР

Таблица 2

Однако и в пути, и в местах ссылки вынужденные переселенцы столкнулись с многочисленными трудностями. В июле 1944 г. Л.П. Берия сообщал И.В. Сталину,

В.М. Молотову и Г.М. Маленкову о том, что «бытовое устройство спецпоселен- цев в Казахстане и приобщение их к общественно-полезному труду находится в неудовлетворительном состоянии. Семьи спецпереселенцев, расселенные в кол­хозах, не принимались в члены сельхозартелей. Неудовлетворительно проходи­ло наделение семей спецпересленцев приусадебными участками и огородами, а также обеспечение жильем. Спецпереселенцы, расселенные в совхозах и пере­данные на промышленные предприятия, слабо привлекались для работы на про­изводстве, отмеченные заболевания сыпным тифом, недостатки в хозяйственном и бытовом устройстве, кражи, уголовные преступления». Для наведения порядка в Казахскую ССР был командирован в мае 1944 г. заместитель наркома внутрен­них дел Круглов с группой работников. Были созданы 429 спецкомендатур НКВД для наблюдения за режимом проживания спецпереселенцев, борьбы с побегами, «оперативно-чекистского обслуживания и содействия в быстрейшем хозяйствен­ном устройстве спецпереселенческих семей»^[837].

Многочисленные проблемы были связаны и с тем, что первоначально сам правовой статус представителей репрессированных народов был не определен, создавая основы для различных злоупотреблений в их отношении. Только в конце войны было принято соответствующее решение - постановление № 35 СНК СССР «О правовом положении спецпереселенцев» от 8 января 1945 г. В нем отмечалось, что спецпереселенцы пользуются всеми правами граждан СССР, за исключением ограничений, предусмотренных настоящим постановлением. Все трудоспособ­ные спецпереселенцы обязывались заниматься общественно полезным трудом, местные советы депутатов трудящихся по согласованию с органами НКВД обе­спечивали «трудовое устройство спецпереселенцев в сельском хозяйстве, в про­мышленных предприятиях, на стройках, в хозяйственно-кооперативных органи­зациях и учреждениях». Ограничения выражались в том, что спецпереселенцы не имели права без разрешения коменданта спецкомендатуры НКВД отлучаться за пределы района расселения. Самовольная отлучка квалифицировалась как побег и влекла за собой уголовную ответственность. Главы семей или лица, их заме­нявшие, обязывались в трехдневный срок сообщать в спецкомендатуру НКВД обо всех изменениях в составе семьи (рождении ребенка, смерти члена семьи, побеге и т.д.). От спецпереселенцев требовалось строгое соблюдение установленного ре­жима и общественного порядка в местах расселения, подчинение всем распоря­жениям спецкомендатур НКВД. За нарушение режима и общественного порядка в местах расселения спецпереселенцы подвергались административному взыска­нию в виде штрафа до 100 руб. или ареста до 5 суток^[838].

Одной из главных форм протеста представителей репрессированных наро­дов против принудительной ссылки стали побеги домой, на историческую родину. В течение первых четырех лет на территории бывшей Карачаевской АО с 1944 по

1948 гг. управление внутренних дел по Ставропольскому краю выявило 424 кара­чаевца, уклонившихся от выселения, освобожденных из мест заключения, репа­триированных и демобилизованных из армии. Все они были направлены в места поселения без привлечения к уголовной ответственности, поскольку ни один из них не являлся беглецом с места поселения. С 1944 г. по ноябрь 1948 г. поступи­ло лишь 46 требований на розыск бежавших карачаевцев. Выявленные беглецы были возвращены на прежнее место^[839]. В том же 1948 г. в розыске находилось всего 7 балкарцев, совершивших побег из мест поселений. Кроме того, в Хуламский овцесовхоз прибыло 6 балкарцев по демобилизации из армии и репатриации. Все они подлежали немедленному выселению, но использовались в оперативных це­лях отделом борьбы с бандитизмом МВД Кабардинской АССР^[840].

Значительно больше оказалось бежавших с мест ссылки на родину чеченцев и ингушей. В 1944 - 1948 гг. органы внутренних дел Грозненской области легали­зовали и задержали 2 213 чеченцев и ингушей. 348 чел. из них было арестовано и привлечено к уголовной ответственности за бандитизм, 28 чел. - за побеги из мест поселений, остальных задержали и отправили под охраной к местам поселе­ний. Как показала проверка, из 1843 задержанных 1818 чеченцев и ингушей укло­нялись от переселения и в большинстве своем скрывались в горах. Остальные 25 чел., в том числе 8 несовершеннолетних, бежали из мест поселений и скрывались до их задержания в горах вместе с уклонявшимися от переселения. Из них 16 чел. органами внутренних дел в 1945-1946 гг. «были легализованы, обработаны для склонения к легализации и вывода с гор уклоняющихся от переселения и после завершения этой работы, вместе с задержанными по оперативным соображениям, были направлены к месту поселения чеченцев и ингушей».

26 ноября 1948 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянно­го поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в пери­од Отечественной войны». В нем говорилось, что переселение в «отдаленные районы Советского Союза» чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев и других репрессированных народов «произведено навечно, без права возвращаться к их прежним местам жительства». За побег вводилось суровое наказание - 20 лет ка­торжных работ. Приказом министра внутренних дел СССР и генерального проку­рора СССР от 2 декабря 1948 г. № 001 475/379сс определялось, что расследование дел всех бежавших с мест обязательного поселения следовало проводить органа­ми МВД по месту задержания в 10-дневный срок и направлять на расследование в Особое совещание^[841].

В целом, жизнь в принудительной ссылке, под надзором спецкомендатур НКВД, в совершенно других, чем на родине природно-климатических условиях,

стала тяжелым испытанием для депортированных народов. Отсутствие необхо­димых для жизни социально-бытовых условий, массовый голод, особенно в пер­вое время, частые вспышки инфекционных заболеваний, тяжелый труд вызвали массовую смертность. Тем не менее, многие представители высланных народов Северного Кавказа в Казахстане и Киргизии научились выращивать новые для себя сельскохозяйственные культуры, добывали руду в шахтах, прокладывали до­роги и каналы. Многие из них были представлены к правительственным наградам за успехи в труде.

В то же время серьезной проблемой для советского руководства стало за­селение опустевших территорий упраздненных северокавказских автономий. В качестве переселенцев широко использовались жители соседних регионов. По постановлению СНК СССР от 9 марта 1944 г. в 11 районов бывшей Чечено­Ингушской АССР, вошедших в состав Грозненской области, из Ставропольского края было переселено 6 800 семей, а из самой Грозненской области и города Грозного - 5 892 хозяйства колхозников. Всего до 15 мая в бывшие чеченские и ингушские села переместились 12 692 семейства, из которых были органи­зованы 65 колхозов. До выселения в них проживали 32 110 хозяйств чеченцев и ингушей. В результате количество новых переселенцев составило менее 40 % от прежнего населения. Незаселенными оставались 22 села, и 20 сел были за­селены частично.

Поэтому было предложено переселить в Грозненскую область колхозников из малоземельных районов Мордовской АССР, Тамбовской, Пензенской, Рязанской, Ульяновской, Саратовской, Горьковской, Ярославской и других областей РСФСР. Однако «напряженность трудовых ресурсов в колхозах центральных областей РСФСР вызвала возражения против переселения со стороны большинства пред­седателей облисполкома и только пять областей. подтвердили свое согласие на переселение»^[842]. В феврале - марте 1945 г. в Грозненскую область переселили 2000 хозяйств из Брянской, Вологодской, Ивановской, Калужской и Кировской областей^[843].

Всего в районы, вошедшие в Грозненскую область, было переселено из РСФСР, Украинской ССР и Молдавской ССР 78 тыс. чел. На территорию районов, отошедших Дагестанской АССР после ликвидации Чечено-Ингушской АССР, переселились из высокогорных районов республики 46 тыс. чел., в том числе аварцы, даргинцы и представители других народов Дагестана. Бывшие чеченские (аккинские) села на территории Дагестана (упраздненный Ауховский район) засе­лялись лакцами и аварцами. В районы, включенные в состав Северо-Осетинской АССР, переселились 55 тыс. чел., в том числе 26 тыс. осетин из высокогорных населенных пунктов Юго-Осетинской АО Грузинской ССР и 15 тыс. осетин из са­мой Северо-Осетинской АССР. В Грузинской ССР в Клухорский район из горных

районов переселялись сваны, рачинцы и лечхумцы, в южные районы бывшей Чечено-Ингушетии - хевсуры и тушины. Но значительная часть территории, во­шедшей в состав Грузинской ССР, так и осталась незаселенной^[844].

Административно-территориальный передел на Северном Кавказе в 1943­1944 гг. стал новым этапом в развитии советской национально-государственной политики. Как и административные преобразования первых советских десятиле­тий, он отражал стремление власти перекраивать карту региона в соответствии с определенными целями и задачами. Таковыми в тот момент, в первую очередь, являлись стремление руководства страны стабилизировать ситуацию на Северном Кавказе и подавить протестные движения, наиболее опасными формами кото­рых стали сотрудничество с противником, массовое дезертирство и уклонение от службы в действующей Красной армии, бандитизм в советском тылу, при­обретший особо угрожающий характер в условиях прифронтовой территории. Ответственность за данные негативные явления возлагалась на целые народы, не­смотря на то, что многие их представители служили в рядах действующей армии, сражались в партизанских отрядах, работали в тылу. На фронте воевали свыше 10 тыс. балкарцев, 15,6 тыс. карачаевцев, 17,3 тыс. чеченцев и ингушей^[845]. Многие из них погибли, защищая Родину. Немало выходцев с Северного Кавказа были удостоены правительственных наград, другие не получили их из-за своей принад­лежности к репрессированным народам.

Однако в ссылку должны были отправиться все - и те, кто сотрудничал с ок­купантами и оказывал помощь бандитам, и те, чьи родственники воевали на фрон­те. В марте 1949 г. среди спецпоселенцев, выселенных с Северного Кавказа, на­считывалось 8 894 бывших военнослужащих РККА (в том числе 710 офицеров). Среди них - 4 248 (238 офицеров) чеченцев, 946 (129) ингушей, 2 543 (238) кара­чаевцев, 1 045 (99) балкарцев^[846].

Тем не менее, советское руководство не отказалась от самих принципов и форм национально-государственного устройства СССР. Отдельные националь­ные республики и области даже существенно выиграли в ходе административных преобразований 1943-1944 гг., вследствие как ликвидации ряда субъектов, так и передачи им территорий, населенных русскими (терскими казаками), ногай­цами, кумыками и другими народами, не имевшими собственных национально­государственных образований. В первую очередь, это Грузинская ССР и особен­но Северо-Осетинская АССР, территория которой увеличилась почти в 1,5 раза. Дагестанская АССР лишилась Кизлярского округа, получив взамен высокогор­ные районы Чечни. Расширилась и территория Черкесской АО. Наказание одних

и поощрение других народов и их национально-государственных образований, считавшихся более лояльными, не меняло самих принципов советской поли­тической системы. Новым административно-территориальным проектом ста­ла Грозненская область, создание которой было призвано обеспечить не только социально-политическую стабильность, но и эффективность в решении экономи­ческих задач, прежде всего, добычи и производства нефти.

Новые границы порой кроились и перекраивались достаточно произвольно, не учитывали этнического состава населения, неминуемо порождая территориальные споры, а впоследствии и конфликты. 16 апреля 1944 г. исполком Ставропольского краевого совета депутатов трудящихся возбудил ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР об уточнении границ Ставропольского края с Грузинской ССР, проходившей в северо-западной части Клухорского района. Исполком предло­жил, в целях сохранения существовавшего землепользования колхоза им. Шмидта Усть-Джегутинского района Ставропольского края установить границу по его межам, проходившим по живому урочищу реки Дудар-Дон^[847]. Председатель СНК РСФСР А.Н. Косыгин свое согласие дал, но СНК Грузинской ССР посчитал нецеле­сообразным изменение границы, аргументируя это тем, что территория Клухорского района «представляет из себя высокогорную местность, с крайне ограниченным ко­личеством пахотно-удобных земель». В случае установления границы по проекту Ставропольского крайисполкома, Ставропольский край получал до 700 га сеноко­сов Клухорского района, что «лишило бы колхозы Клухорского района жизненно необходимы пахотных земель». По мнению руководства Грузинской ССР, «ставро­польский крайисполком имеет все возможности наделить нужными землями кол­хоз им. Шмидта Усть-Джегутинского района, ибо, как известно, в Ставропольском крае имеется огромное количество неиспользуемых земель»^[848]. В итоге ходатайство Ставропольского крайисполкома осталось не удовлетворено.

При установлении границы между Грозненской областью и Северо­Осетинской АССР в распоряжении их представителей вообще не было «ни гра­фического проекта, ни такой карты, которая позволила бы определить положение вновь устанавливаемой границы в натуре по приведенным в тексте указа пунктам (высотам)». Более того, «ни одной из сторон не было известно, какая именно кар­та, какого года издания и масштаба была положена в основу описания границ». Поэтому «попытки определить местонахождения необходимых высот путем вы­числений по имеющимся картам не дали никаких результатов, так как таких высот или совсем не находилось, или они располагались на территории, не затрагивае­мой описательной частью Указа». Лишь позже, по договоренности представите­лей Грозненской области и Северо-Осетинской АССР граница была установлена в пределах Сунженского района^[849].

Опустевшие территории заселялись новыми жителями, однако их количество, особенно в первые годы, значительно уступало численности прежнего населения, что вело к определенному спаду в ряде отраслей народно-хозяйственного ком­плекса, особенно связанных с традиционными для данного региона занятиями. В то же время приток переселенцев впоследствии заложил основы для новых кон­фликтов. По словам современного исследователя: «Институционально определен­ная и идеологически обоснованная дискриминация углубляла отчуждение между народами: для одних советское государство действует как враждебная сила, для других это же государство выступает как орудие справедливого возмездия»¹.

Новые административные преобразования сопровождались соответствую­щими изменениями в топонимике региона. Так, в связи с выселением балкарцев были переименованы их населенные пункты: селение Кашхатау - в Советское, селение Хасанья - в поселок Пригородный, селение Яникой - в Ново-Каменку, Гунделен - в Комсомольское, Лашкута - в Заречное, Былым - в поселок Угольный. Бабугентский клепочный завод - в Черекский клепочный завод, соответствен­но поселок при заводе получил наименование Черекского². Указы Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 апреля и 22 мая утвердили предложения Северо­Осетинского обкома партии о замене чеченской и ингушской топонимики в райо­нах, вошедших в состав Северо-Осетинской АССР (см. таблицу 3)³.

Таблица 3 Переименование населенных пунктов упраздненной

Чечено-Ингушской АССР, вошедших в состав Северо-Осетинской АССР

¹ Цуциев А. Атлас этнополитической истории Кавказа.

² РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 44. Д. 395. Л. 156.

³ ГАРФ. Ф. Р-7523. Оп. 15. Д. 115. Л. 70, 114.

Продолжение таблицы 3

Все это отражало стремление власти закрепить произошедшие измене­ния в административной карте Северного Кавказа в исторической памяти его населения.